Нет, я не трус, но всё-таки порой
Не понимаю, от чего так бьётся сердце...
С промёршей целины хочу взлететь я,
Мне тяжко здесь, я так хочу домой!
Но вновь в пути, и вновь бушует шторм,
Опять потерян, не видать причала,
Я снова начинаю путь сначала,
Без карты, без возврата, без опор.
Нет, я не трус, пускай и не герой!
Так часто сердце рвёт в куски сомненье,
В любви Твоей, в надежде воскресенья,
О Боже, я так одинок порой!
И буря рвёт на части парус мой,
И ураган твердит, что нет спасенья,
Уже не различаю ночь и день я,
Я просто так хочу приплыть домой!
Пока же крепче обхвачу штурвал,
Взгляну на компас, сверюсь с небесами,
О Боже, мы так долго плыли сами!
Забыв следить за тем, Кто нас призвал.
Пусть буря рвёт на части парус мой,
Пусть ураган твердит, что нет спасенья,
И пусть не различаю ночь и день я.
Но я плыву с Тобой, а значит,
Я плыву домой!1w
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
